“На бледно-розовом небе загнутый шпиль. Это – виселица. Это – закон.”

Б. Савинков “Конь бледный”.

 

“А другой милитон палочкой грозит, я ему кирпичом: ах, ты паразит!”

Детская песенка.

 

 

  Менты бывают разные. Хорошие и плохие. Как и все на этом свете. Помнится, бывший мент Лис из «Антикиллера» говорил, что милиционеров убивать нельзя. Я с ним согласен. Убивать вообще нельзя. Но убивают же…

 

  Фонари вырвали из темноты ленту платформы. Редкий снег медленно кружился в воздухе и устилал ее поверхность. Белая горизонталь стала похожа на размотанный бинт. Грязный бинт.

  Я спустился во тьму, зашуршал насыпью. Здание станции осталось сбоку. Слева был серый бетонный забор, я шагнул к нему. Свет фонарей сюда не доходил. Я расстегнул ширинку, и горячая струя ударила в бетон. Поползла, увеличиваясь в размерах, темная сырая клякса; мелкие точечки капель отпечатались на моих ботинках. Снег, пригревшийся под забором, пожелтел и подтаял, образовав рваную дыру, сквозь которую проглянула бурая прошлогодняя трава.

  Удовлетворив физиологическую нужду, я щелкнул замком ширинки и зашагал назад в сторону платформы, где жались друг к другу замерзшие люди. Снег под фонарями был желтым, словно те, последовав моему примеру, тоже помочились прямо на платформу.

  Сопя и кряхтя, из темноты выползла толстая кишка электрички. С шипением раскрылись двери. Я шагнул в темный и холодный тамбур.

  Скамейка тоже была холодной. Бля, эти мудаки даже не топили вагон. Матерясь про себя, я сжался комком в углу. Словно пушистый котенок. Да, слегка пахнущий перегаром котенок…

  … Я шел по улице в САМЫЙ ПРЕКРАСНЫЙ ДЕНЬ на свете. Город был чист, наряжен и похож на красивую шлюху у гостиницы «Интурист» при совдепе. Навстречу шло БОЛЬШОЕ СЕРОЕ ПЯТНО. Оно росло и жирело, расплывалось. Оно улыбалось. САМОЙ ГАДКОЙ УЛЫБКОЙ на свете…

-         Эй, мудак, хорош спать, - меня трясли за рукав.

-         А? Что? – я тер глаза, не врубаясь какого хера мой сон нарушен.

 Надо мной нависло БОЛЬШОЕ СЕРОЕ ПЯТНО. Лицо было плохо различимо – в вагоне – а я наконец-то вспомнил, что я в вагоне электрички – был выключен свет. Я метнул короткий взгляд в окно. Окно было наполовину замерзшим, а сквозь ту половину, что не была затянута бельмом инея, виднелись какие-то руины или обломки – хрен знает; все остальное занимала тьма, нарушаемая лишь тусклым фонарем, проблевавшимся жидкой лужицей света.

-         Ты че, бля, здесь делаешь? - ПЯТНО лезло мне в лицо серой мордой. – Документы, пидор, покажи.

Я повернул лицо в сторону ПЯТНА. Небольшое, худое существо. Сзади еще одно. Смотрят нагло, ощущают себя хозяевами. Они и есть хозяева.

  Я лезу в карман за доками. Достаю помятый студень и паспорт. ПЯТНО вырывает документы из рук и жадно впивается в нутро моего паспорта. Выискивает страничку с пропиской и долго изучает ее содержимое. В вагоне – тишина. Мне даже кажется, что я слышу, как под его форменной кепкой нехотя ворочается кусок мозга. Хотя какие, блядь, у него мозги. Операционная система MS-DOS – медленная, примитивная, способная выполнять только простые команды. Зато и многого не требующая.

  Стоп, блядь! А-а-а-а-а-а-а-а-а! Сука ебаная, пидор чернобыльский, дрянь, дрянь! Я вспоминаю, что в последнюю страницу паспорта заложены мои последние деньги. Поздно вспоминаю…

  ПЯТНО довольно извлекает смятые купюры из паспорта. Сука! Я слежу взглядом, как оно медленно кладет их к себе в карман. Это похоже на рапид в каком-нибудь триллере. Но только я – не герой, не Хариссон Форд и не Микки Рурк.

  Видно, что теперь я ПЯТНУ не интересен. Оно что-то бросает ПЯТНУ позади себя, потом вновь поворачивается ко мне:

-         Так, блядь, на выход и чтоб я тебя, сука, здесь больше не видел.

Оно возвращает мне документы. Мы медленно выходим в тамбур. Все тот же рапид. Ну и сука же режиссер….

Двери наполовину раздвинуты. Электричка, видимо, давно уже на запасных путях, поэтому приходится прыгать в снег. Снег недовольно скрипит. Я тоже скриплю зубами. В спину, словно выстрел, звучит:

-         А теперь быстро на хуй отсюда! – Такие фразы не оставляют выбора.

Медленно начинаю двигаться по полотну запасного пути туда, где вдалеке робко алеют огоньки станции. Где-то лают собаки. Если б не зима и не Россия, я б сказал, что воют шакалы.

  Скрипит снег. Бросаю быстрый взгляд назад. Червь электрички согнулся дугой на запасном пути. СЕРЫЕ ПЯТНА слились с темнотой. Плюю в снег и иду дальше.

Да, и еще – ПЯТНО было сержантом…

 

 

  Коляна замели прямо у дискотеки. За драку. Менты здоровые – таким бы на заводе пахать или в колхозе. Колян не дергается. Любой из этих бугаев раз въебет – мало не покажется.

  Обидно. Драка из-за телки. Виноват Малой, сука. Он драку затеял. Но его-то, понятно, хуй кто загребет – его папаша дирек местного завода. Градообразующего предприятия, как сказали бы в местной газетенке. Городок маленький – папашу все знают, уважают. Ну и сынка заодно. Пидоры…

  Коляну вдруг становится все похую. Он поворачивается к менту, который держит его под локоть, и говорит:

-         Мудак ты…

-         Чего? – мент хмурится.

-         И машина у тебя поносного цвета, - добавляет Колян, кивая на облезлый УАЗик.

Мент бычится:

-         А ну-ка, сука, повтори…

-         Машина, говорю, у тебя поносного цвета. – Коляну реально по хуй.

-         Ну я тебе, сука, покажу, - мент выворачивает локоть и тащит Коляна к УАЗику. Долго возится с дверью. Наконец открывает ее и заталкивает Коляна в обезьянник. Матерится, потом что-то бросает второму менту. Снова поворачивается к Коляну:

-         И смотри у меня, не рыпайся, говнюк…

Колян оглядывается: на лавке спит какой-то бомжара. От него воняет. Колян отодвигает его ногой и садится. Потом поворачивается к менту:

-         А машина у тебя все равно поносного цвета…

Зарешеченная дверца захлопывается.

…Коридор, серые казенные стены. В дежурной части какие-то заспанные менты. Похожи на хорьков.

  В Библии не сказано, что Бог создал ментов. Ментов создал человек. Но здесь, в утробе серого здания, похожего на казарму, где каждые пять минут скрипят и хлопают металлические двери, хрипят из раций матерящиеся голоса и садистка-следачка допрашивает каких-то зачуханных малолеток, грозя колонией и парашей, кажется, что все это – порождение иной цивилизации. Инопланетяне…

  Колян смыкает глаза… Но поспать не дают. Его куда-то тащат, подгоняют. Какие-то люди мелькают мимо. Большой, серый, странный улей, набитый трутнями.

-         Ну, че, сука, попиздеть любишь? – на Коляна смотрит тот самый мент, что повинтил его на диске. – А если я тебя сейчас в камеру на пятнадцать суток и каждые полчаса прессовать? А?

Колян ежится: ну на хуй, инвалидом он быть не хочет. А что стать им тут можно – он точно знает. Телек смотреть надо. В стране беспредел…

-         Ты хули драку на дискотеке устроил? Че, блядь, силу девать некуда? У самого дети в яйцах шевелятся, а он, пидор…

Договорить он не успевает – заходит какой-то мент, видать, старший по званию. Сходу спрашивает:

-         Что у тебя?

  -    Да вот, товарищ майор, на дискотеке драку устроил. Сотрудников милиции оскорблял.

Старшой мент смотрит на Коляна:

-         Этот что ли?

-         Так точно…

Взгляд у него проницательный. Такой, словно он, сука, смотрит в душу и спрашивает: что же это ты, Коля, пидор ебанный, сын шалавы подзаборной, говно вонючее, паскуда сраная хуйню-то мутишь, закон, блядь, наш прекрасный и справедливый нарушаешь, основы конституционного правопорядка подрываешь?..

-         Че, блядь, заняться уже молодежи не чем? – это он в пустоту. – Учишься, работаешь? – Коляну.

-         Учусь…

-         Где?

-         В 38-м ПТУ.

Майор закашливается. Хрипит, на губах выступает слюна. Он харкает на пол.

-         Че, сука, в армию захотел? Я тебе это вмиг устрою. Или в зону упеку – тебя там блатные в жопу выебут, будешь знать. Хочешь в зону?

Колян отрицательно мотает головой. Кто ж, блядь, в зону хочет?

-         Ладно, этого пидора давай в КПЗ – пусть до утра посидит, подумает. – Майор снова кашляет, жирная зеленая сопля гусеницей лезет из его ноздри, раздувается пузырем. Он быстро смахивает ее рукавом форменной куртки…

…КПЗ. Вонь страшная. В углу все тот же бомжара. Стены серые, линялые. С потолка капает. Колян садится на корточки у стены.

  Кап-кап… кап-кап… Это с потолка. Слышно, как в коридоре хлопают двери, стучат шаги. За стеной кто-то ругается, слышится возня. Она прерывается скрипом металлической двери. Затем слышатся частные глухие удары, всхлипы. До слуха Коляна доносятся отдельные слова:

-         Сука… Блядь… Блядь… Сука, по почкам не бей… А, блядь… Начальник, пощади… Блядь… На хуй…

Потом властный голос произносит:

-         Хорош, Сережа. Пойдем. А ты, пидор, еще только вякни…

Снова скрипит и хлопает дверь. Стучит замок…

…Кап-кап… кап-кап… кап-кап… Время течет медленно-медленно… кап-кап… кап-кап… кап-кап…

…Его выпускают где-то под утро. Коляна ведут опять в ту же комнату, где его уже допрашивали. Суют в руки кучу бумаг:

-         Подписывай…

Сразу видно, даже не читая, что это какая-то хуйня левая. Но Колян не спорит и все подписывает. У ментов аргументы железные.

  Его выводят на крыльцо ментовки. Все тот же здоровый мент, что крутил его у дискотеки. Он хрустит костяшками и цедит в сторону Коляна:

-         И чтоб мне больше не попадался, сука…

Потом бьет Коляну по яйцам и идет к дымящему выхлопом УАЗику.

Колян сгибается, морщится от боли. Стиснув зубы, подбирает горсть снега, долго трет лоб. И медленно двигает в сторону дома…

 

 

  Я возвращаюсь домой на последней электричке. Времени – час ночи. За окном мелькают огни, похожие на блудливые глаза малолетней шлюшки. Перестук колес…

  Выхожу в тамбур. Два мента – молодые, курсанты недавние, – пиздят какого-то мужика. Мужик худой, грязный. Он матерится и всхлипывает. От него несет перегаром.

-         Ну че встал, проходи. – это мне.

  На меня смотрит белобрысый, щуплый мент. Сука, сам меня года на два лишь старше, а говорит так, словно с говном.

-         Мне сейчас выходить. – говорю.

  Мужик шевелится в грязи, что-то бормочет. Он похож на червя. Или на навозного жука.

  Электричка со свистом тормозит. Ментов прижимает к стене. Один из них поскальзывается и матерится. Мужик, дрожа, забивается в угол.

  С шипением расходятся створки дверей. Я выхожу в ночь. Двери за мной закрываюся. Я смотрю на небо, полное звезд. Звезды не похожи на те, что на ментовских погонах. Они большие. У ментов – маленькие. Если Бог есть, то он генерал. Харкаю на платформу.

  Менты похожи на шакалов. Да, на маленьких, злых шакалят…

 

 

  К нам приехал сэр Пол Маккартни. Мы идем быстрым шагом на Гостинку. Макс задумчиво курит. Ему по хую, что приехал Маккартни, - его рок-н-ролл мало интересует. Зато мне охеренно интересно – я, конечно, не битломан, но все-таки…

  Подряжается мелкий дождь. Капли падают нам под ноги, на одежду, на головы. Блядь, только дождя не хватало.

  Чем ближе к Гостинке, тем все больше народу. Жирная, потная толпа напоминает любительскую колбасу, нашпигованную толстыми лысыми дядьками в футболках с сэром Полом, толстыми тетками в тех же футболках и мутного вида типами, хиппарями там или хер знает кем…

…Дождь прекращается. Серые тучи, похожие на грязную хипповскую одежду, медленно ползут по небу. Я вспоминаю, что по ящику обещали их разогнать специально перед концертом экс-битла. Нет, хрен вам, бог не иначе металлист – он вам еще ту погоду устроит.

  И точно – не успеваем пройти двухсот метров, как вновь по асфальту принимаются стучать свинцовые капли. Макс бросает хабарик в толпу. Я слежу за ним, желая, чтобы он попал в толстую жопу какого-нибудь жирного мудака в футболке с Маккартни. Да, эти вот жирные и просрали рок. Я почти уверен.

  Хабарик падает кому-то под ноги и исчезает среди подошв и разноцветных ног. Подземный переход раскрывает навстречу черную глотку, и мы спускаемся по гранитным ступеням. Дождя здесь нет, зато народу раза в два больше. И жирных жоп.

…Тема с Жекой опаздывают. Макс снова курит. И ему все также по хую сэр Пол. Из метро валит толпа, облаченная в одежды с битловской символикой. Такое чувство, что метрополитен просто блюет всей этой псевдороковой братией.

…Мы идем к Дворцовой. Тема с Жекой возле метро покупают билеты у какого-то барыги. Теперь их ждет концерт сэра Пола. А я сосу хуй. Макс курит.

…У Мойки первый кордон. Ментов едва ли не больше, чем всех тех, что идут на концерт. Шмонают там конкретно. Знать, приедут толстожопые шишки из мэрии – не иначе. Прямо охренеть можно, какие они все битломаны. Сами, наверное, в своем советском детстве стучали на настоящих битломанов старшим комсомольским товарищам, а теперь вот, бля, на Маккартни ходят.

  Зато менты довольные – не каждый день к нам Маккартни приезжает, а они тут вот, совсем под боком. И билетов им, ублюдкам, не надо.

  Прощаемся с Темой и Жекой. Они исчезают в толпе. Мы же хуярим по набережной Мойки. Когда-то здесь жил поэт Пушкин…

…Идем с Максом по улице, углубляясь вглубь квартала. Макс курит – ему по хую, что Маккартни сегодня, а вот что менты на каждом шагу – не по хую. Через каждые десять метров пост – горячая точка прям какая-то. Толпа лениво течет – если вы не видели Поле Чудес в Стране Дураков, то вот оно, перед вами…

…Сидим в парке около Адмиралтейства и тянем пиво. Кругом бабушки с внуками, влюбленные парочки. Шприц Адмиралтейства вонзился в вену неба. Вена кровоточит дождем. Никогда не верьте телевизору и властям.

  Мимо то и дело проходят менты. Бля, если их всех пересчитать, наверное, не одна тысяча выйдет. Дворцовую опоясали кордонов пять, всюду серые мундиры.

  Откуда-то появляются двое ментов. Направляются к нам. Дохлые какие-то, задрипанные. Мужикам лет по сорок, но они всего чего добились по жизни, так сержантского звания, серой формы и мизерной зарплаты. Потому и выглядят чушками – ни одна баба нормальная на таких не поведется.

  Один из них бросает сходу:

-         Так, ребята, подъем – здесь сейчас все оцепляют, так что сидите где-нибудь в другом месте. Вон, у Невы хорошо. – Он кивает в сторону набережной.

  Мы что-то недовольно бурчим. Но хули тут скажешь. Приходится подчиняться. Один из ментов, словно извиняясь, говорит мне:

-         Ну, мы ж по-хорошему просим. Вы нас поймите – работа такая...

  Ну точно чушка…

… Народу кругом до хрена. И все на Маккартни. Морды у них все такие же довольные, только вот энтузиазма в глазах поубавилось: дождь не прекращается, менты звереют. Ну-ну, будет вам Маккартни! Ментовский…

…Мы пробираемся назад к Гостинке. Маккартни уже вовсю выступает – издалека слышны негромкие звуки гитары и голоса. Народу в центре заметно поубавилось, ментов все также много. Парк, по-прежнему перекрыт.

  Макс пробует прорваться сквозь него хитростью – крюка давать совсем не хочется. Он подходит к менту:

-         В туалет пройти можно?

Мент ехидно усмехается:

-         Во-первых, не можно, а разрешите. В армии служил? Во-вторых, нельзя. Давайте, валите отсюда.

Сука, так бы и дал ему в ебало. Какого хуя ему надо? При чем здесь армия? Я этот сорт знаю. Таким волю дай – весь мир в казарму превратят…

  Какая-то бабка причитает:

- Вот что творят, нехристи… Домой не попасть…

…Мы продираемся сквозь бетонные джунгли города Питера. Наконец-то кончился дождь, и сквозь разрывы туч видно солнце. Макс курит – ему Маккартни по хую. Мне теперь тоже.

  Одним лишь ментам не по хую…

 

 

Мы валяемся на травке, подставив потные лица июньскому солнцу. Со стороны сцены доносятся раскаты забойного рок-н-ролла. Но нам совсем не весело.

  Тема ругается:

-         Менты поганые, все настроение на хуй испортили…

Я молчу. А хули тут скажешь? Менты – они, наверное, и в Африке менты.

  Веталь спит. Уважаю людей, которые всегда сохраняют спокойствие. Это не про Веталя – ему, наверное, снятся БОЛЬШИЕ СЕРЫЕ ПЯТНА. И отнятое пиво…

  Мне-то что – я на фесте на халяву хоть. А Тема с Веталем три сотни выложили. Это хуйня, конечно, но менты ведь еще и все пиво наше у них забрали. А это уже не хуйня.

  Вообще тупость какая-то: не пускать на рок-н-ролльный фестиваль со своим пивом. Понятно, с коммерческой стороны организаторам это, вроде как, выгодно: нет своего, покупай наше. Но, во-первых, их пиво – говно бодяженное, во-вторых, говно это стоит не слабо. Короче, никто у них это говно не покупает и все в пролете. Только менты не в пролете. Можно подумать, они отнятое пиво выливают…

-         Суки, че расходились-то? – злобно плюется Тема в спину двух ментов.

  Ментов и впрямь до хрена. Это они типа нас защищают.

  От кого защищают? От террактов что ли? Вот только бздеть не надо. Ментов с каждым годом все больше, террористов тоже. Я уж грешным делом подумываю: а террористы и менты – вообще разные люди? 

  Снова мимо патруль. И еще… И еще… Еще один… Снова патруль… За ним другой… Третий…

  Сбиваюсь со счета. Рок умер. Менты живы. И нас они когда-нибудь убьют…

 

  По телевизору фильм про ментов. Очередная серия. Вся страна его смотрит. И я смотрю. А хули делать? Другого кино здесь не показывают…